Личные истории: Юлия / Илья и три детранзишна

Детранзишн – не всегда результат ошибок, иногда это просто волевое решение.

Во времена моего детства взрослые часто покупали малышам одежду «на вырост», поэтому я, будучи шестилетним мальчиком, примеряла сарафаны младшей сестры, которые ей были пока малы. И надев сарафан, я думала, что именно так и хочу выглядеть. В детстве я, по словам мамы, нянчилась с младшей сестрой, кормила ее, ухаживала за ней. С самого начала я понимала, что я – девочка. Наверное, девочкам не нужно доказывать, что они девочки — они просто живут и знают об этом. И этот синий сарафан сестрёнки стал одним из ярких пятен моего детства, большую часть которого я просто не помню.

Другим ярким пятном было чувство вины: вины за то, что я не такая, как мальчишки, не интересуюсь мужскими занятиями, не хочу драться, плохо учусь... Родители почти всё время были на работе и бóльшую часть дня я проводила дома с бабушкой. И вот каждый день вся моя вина выливалась в порку по поводу и без. Рука у бабушки была железной, и мне крепко доставалось. Однако после занятий в школе мне некуда было идти, я возвращалась домой, и она меня порола, что было сил.

Сначала я была наивной, как все дети, и пыталась рассказать о себе взрослым: однажды попросила завязать мне бантики – ведь я же девочка. В ответ меня выпороли. В другой раз я сама завязала себе бантики. В ответ мне их выдрали вместе с волосами и в дальнейшем стригли так, чтобы бантики крепить было не к чему.

Родители не верили, что всё это происходит с их ребёнком, и не защищали меня. Я поняла, что чем больше я кричу, тем больше у бабушки сил пороть меня дальше. Она говорила, что я должна быть мальчиком, быть как все. Но что делать, если я не могла быть, как все?

Детранзишн №1. Родители.

Возраст 6-7 лет стал поворотной точкой. Можно сказать, что это был мой первый детранзишн. Я поняла, что должна быть сильной и научиться притворяться мальчиком, просто чтобы выжить.

Так я научилась не плакать и держать себя в руках, делать то же, что и мальчики. Нашла занятие себе по душé – с удочкой я уходила на весь день подальше от дома, чтобы побыть в одиночестве. Все воспоминания о себе-девочке я спрятала на долгие годы.

Половое созревание началось у меня раньше, чем у других детей в то время – в 11 лет. Тестостерон сильно воздействовал на мой организм, начали расти волосы на теле, стал ломаться голос. Переживала я это очень тяжело, ведь несмотря на неплохую адаптацию к мальчишеской роли, я продолжала тайно надевать женские вещи и внутри оставалась девочкой, уже к тому моменту сильной и самостоятельной.

Тем временем закончилась учёба в школе, где мне было скучно. Опасаясь выдать себя, я держалась от всех подальше и заработала себе прозвище «голубой». Как иначе можно было объяснить, что я всегда в одиночестве?

Годам к 22-23 мой самоконтроль начал ослабевать. Я постепенно приближалась к осознанию и принятию себя как девушки. Позже я впервые попробовала пройти комиссию, чтобы получить разрешение на гормонотерапию. Однако со стороны я выглядела благополучно социализированным парнем, к тому же с влечением к девушкам, о котором я не хотела лгать. И комиссия отказала мне с формулировкой, что у меня трансвестизм — желание переодеваться в женщину, а не быть ей постоянно.

Но я нашла в интернете информацию о гормонотерапии, а также врачей, готовых консультировать, и начала терапию сама.

Я надеялась получить желаемую внешность через полгода после начала ГТ, как это было описано во множестве прочитанных мной историй в интернете. Но из-за особенностей моей физиологии результата я не добилась – на меня практически не действуют блокаторы тестостерона, у меня продолжали увеличиваться залысины, активно росли борода и усы. Надежды добиться женской внешности не осталось.

Имея такой неоднозначный лук, я отращивала длинные волосы, носила серьги, обувь на каблуках и женскую одежду – с детства и по сей день меня эстетически привлекает женственный облик. Появляться в таком образе на улице было, конечно, рискованно, но я ни разу не сталкивалась с прямой агрессией, возможно, потому, что была уверена в себе и всегда смотрела людям прямо в глаза.

А ещё мне хотелось иметь родных детей, и по этой причине я не задумывалась всерьёз об операциях. Я хотела быть для них матерью, но это тоже выглядело совершенно неисполнимым желанием.

Детранзишн №2. Большая любовь.

Когда мне было 28 лет и я уже года четыре принимала гормоны, я встретила на работе девушку, которая только пришла на собеседование. Я прекрасно помню этот июньский день. Она рыжеволосая, вся светится. Это была любовь с первого взгляда. И ей хотелось видеть во мне мужчину.

Это был мой второй детранзишн. Ради неё и ради семьи я поменяла всё, что могла. Мужская роль была для меня привычна, но она обрела новые краски – даже так, играя роль мужчины, я могла заботиться о семье по-женски. .

Зачатие первого ребёнка стало для меня сюрпризом, ведь я продолжала гормональную терапию. Рождение дочери подтолкнуло меня к пониманию, что именно может дать мне ощущение полноты жизни. Я посвятила следующие несколько лет поискам способов, как я могу кормить ребёнка. Несмотря на годы ГТ, у меня была типично мужская фигура, и ни намёка на грудь. Тем не менее, поиски и эксперименты увенчались успехом. К моменту рождения второй дочери, спустя шесть лет, я уже смогла кормить грудью.

Конечно, если бы у меня была возможность выносить и родить ребенка самой, это было бы куда лучше. Но наука к этому ещё не готова, и я радуюсь уже тому, что у меня получилось.

Нашему браку больше десяти лет . У меня репутация прекрасного мужа и семьянина. Меня уважают родные, друзья и коллеги. Не имея высшего образования, я сделала очень успешную карьеру в IT. Но время идёт, дети растут, и я понимаю, что жизнь проходит мимо меня, а я больше не могу видеть в зеркале мужчину и играть чуждую мне роль.

Переломный момент случился уже после моих 40 лет. Я пошла к психиатру — просто разобраться, что происходит у меня с головой, почему все именно так. Психиатр был краток: «Ты до 41 года не смогла избавиться от желания быть женщиной. Ты сделала всё, чтобы от этого желания избавиться, и сейчас осталось просто принять эту ситуацию».

По его словам, все мысли и желания проходят «естественный отбор», и если бы это желание не имело силы, оно бы давно пропало.

Детранзишн №3. Дети.

За год, прошедший после этого разговора, я вложила больше миллиона рублей в косметологию, лазерную эпиляцию, курсы макияжа. Сделала перманентный макияж. Мне казалось, что у меня появился шанс получить то самое счастье, о котором я всегда мечтала – быть женщиной, .

Но с течением времени я всё острее осознаю, что для меня быть женщиной не так важно, как быть матерью. И я задаю себе вопрос: а хорошая ли я мать, если каждый день забираю у семьи несколько часов, чтобы стать в глазах других женщиной? Спустя 18 лет гормонотерапии и десятки косметологических процедур, я всё еще трачу около двух часов в день на удаление волос, макияж и парик (хирургическая косметология и электроэпиляция мне противопоказаны).

Так что же является смыслом моей жизни? Доказать всем, что я – женщина? Близкие это и так знают. Убедить в этом окружающих? Возможно, да. Жить себе в радость? Конечно, да. Вопрос – какой именно будет цена за всё это.

Несмотря на заметную грудь, мне так и не удалось получить фигуру, которую я хотела, и значительная часть женской одежды мне не подходит. В зеркале по утрам я по-прежнему вижу мужчину. Тренировки голоса так и не позволили добиться полностью женского звучания. Все это в совокупности приводит к тому, что полноценная женская социализация становится слишком дорогoй – во всех смыслах – для меня и моей семьи.

Не так давно я приняла решение в третий раз пойти на детранзишн и попробовать вернуться к мужской роли, чтобы сохранить все то, что у меня есть: прежде всего семью и детей. Хотя дети-то как раз принимают меня любой.

Дети все знают и замечают. Мои дочки хорошо знакомы с Юлей — моим женским «я» — и называют её «пама». С детьми все очень просто. Для них важно, что их любят:

— Папа, а почему ты в женской одежде и парике?

— Это Юля — я всю жизнь готовилась к этой роли в театре.

— Ой, как интересно, представляю, что будет, если мы с тобой так пойдём в магазин!

Не могу сказать, что сейчас я счастлива. Я выбросила все женские вещи и в обществе позиционирую себя как мужчина, но продолжаю терапию, потому что последствия отмены гормонов непредсказуемы.

Я не знаю, когда снова буду пробовать завершить переход и чем он закончится. Но я очень надеюсь на то, что общество сможет принять меня такой, какая я есть.